Дмитрий Виконтов - Родиться в Вифлееме [СИ]

Они еще трижды повторили маневр подлетел-замедлился-полетел дальше, после чего космолет Волчонка начал наматывать кольца и «восьмерки» на безопасном расстоянии, а «Жнец» Джеймса неторопливо поплыл к огромному пятну пробоины.

— Волчонок, — ожил эфир, — я на траектории посадки. Время до захода — три минуты. Связь — после предварительной разведки. Отбой.

— Волчонок понял. Отбой.

Джеймс улыбнулся, слушая собственный голос — и едва слышимые нотки недовольства в голосе Ричарда, которому не очень хотелось пропускать все самое интересное.

Идея — достаточно бредовая — пришла Джеймсу в голову, как только «Жнецы» впервые приблизились на дистанцию визуального (естественно, через обзорный экран) контакта. Если в ангарах ловушка, то ничего ни поодиночке, ни вместе они там не сделают. Если же один пойдет к отдаленной пробоине, а второй останется снаружи — вряд ли кто подумает, что первым космолетом управляет компьютер. Джеймс с Волчонком не зря летали взад-вперед: пока настроили компьютер, выуживая из электронной памяти особенности пилотирования Джеймса, пока он записал скупую реплику, пока выбрали место для высадки — как раз заканчивался второй по счету маневр.

Дальше — проще простого. Разгерметизировав кабину, Джеймс вынырнул наружу, аккуратно переполз на нос патрульного космолета. «Жнецы» начали третий заход, как и раньше, замедлили ход, прошли почти вплотную к обшивке и умчались на простор. Но только в одном сидел пилот: как только визор Джеймса зажег перед ним сигнал тревоги, юноша включил миниатюрные ракетницы, пристегнутые к запястьям. Струи газа расплескались об обшивку «Жнеца» — и космолет пропал, уносясь куда-то вперед и вниз. А «сверху» на Джеймса надвигалась черная, бесформенная громада, застилающая звезды.

Тем, кто никогда не бывал в вакууме, казалось, что там все так же, как на обзорных экранах или голофото. Джеймс же — и в Академии, на Л-434, и здесь, на Марите, — имел удовольствие убедиться, что в вакууме все намного скучнее. И тяжелее для восприятия. Если на обзорном экране «Жнеца» тэш’шский военный корабль выглядел так, как будто нечто равномерно освещало его со всех сторон, то здесь он был всего лишь смутной, густой тенью. Джеймсу пришло в голову поэтичное сравнение с огромными ножницами, вырезавшими в звездном полотне прореху.

Визор выдал очередное предупреждение — и Джеймс, направив точно по указанному маркерами направлению раструбы ракетниц, открыл подачу газа.

Теперь, когда не было ни фосфоресцирующей обшивки космолета, ни света от ламп на шлеме, Джеймс не увидел ни бьющих вперед струй, ни собственных рук. Визор помогал, но очень и очень слабо. Больше всего это напоминало движение в толще воды, выкрашенной в абсолютно черный цвет — при том, что никакого сопротивления не ощущалось.

«Верх» и «низ» совершили очередной кульбит: только что он поднимался от собственного космолета, а теперь — падал на броню корабля. Беспрерывно работающие ракетницы гасили инерцию — даже в точке максимального торможения «Жнец» двигался достаточно быстро; сьютер плотно давил на тело со всех сторон, тихо шипела поступавшая под шлем кислородная смесь. Фонари на шлеме Джеймс не включал, прекрасно зная, что толку от этого не будет ни какого. В лучшем случае — если направить свет в сторону корабля — он увидит размытую, широкую светлую полосу.

Дрожащие зеленые цифры перед Джеймсом мигнули, погасли — и тут же он выключил ракетницы. Почти две секунды визор оценивал ситуацию, потом выдал успокоительное сообщение. Подошвы мягко коснулись брони: толчок вышел несколько более жестким, чем он ожидал. Джеймс настороженно покрутил головой, потом ругнулся про себя: и что он собирался тут увидеть? Темнота вокруг, давящая, беспросветная, по контрасту с сиянием миллионов звезд вокруг кажущаяся еще более густой, растворяющая в себе все и всех.

Визору, по крайней мере, темнота особенно не мешала: перед юношей появилась схематическое изображение военного корабля с зеленой точкой на корме. Потом схема пропала, сменившись узкой зеленой стрелкой — мол, туда.

Джеймс оттолкнулся от брони, одновременно дав два кратких выхлопа из ракетниц. Все вокруг закрутилось бешеным калейдоскопом, чернота корабля дважды мелькнула перед глазами. Когда она в третий раз надвинулась на него, он снова выстрелил, гася вращение и одновременно придавая себе ускорение.

Стрелка визора мигнула, дернулась; рядом с ней побежали цифры: 100 метров… 75… 60… 47… 30… 22… Джеймс довольно улыбнулся: почти что безупречно. В Академии ему ни разу не удалось так точно работать с ракетницами, чтобы после выстрелов не пришлось хоть в чем-то корректировать траекторию.

Оставалось только ждать и полагаться на визор. Джеймс не чувствовал движения, не мог нащупать взглядом ничего подходящего для ориентировки. Темнота, раскинувшаяся под ним и на сотни метров вокруг, казалась совершенно неподвижной — и слишком большой. Единственное, что он себе позволял: периодически касаться обшивки, не позволяя упасть на плиты брони. Масса корабля все же была достаточно велика — и, что самое главное, где-то в глубине работала установка искусственной гравитации.

Джеймс посмотрел вперед, потом — по сторонам. Ничего. Сплошной мрак.

Визор предупредил, что до пролома осталось пятнадцать метров. Джеймс вскинул руки, выждал и выстрелил вперед. Теперь расстояние уменьшалось медленнее: 12 метров… 9… 6… 3…

Джеймс опустил руку — кисть провалилась в темноту. Стрелка погасла — и юноша тремя выстрелами остановился над проломом. Судя по хронометражу визора, космолет как раз должен завершать маневр посадки — так что потерь времени практически нет. До ближайшего ангара отсюда не так уж близко, но и не слишком далеко. Джеймс специально выбрал такое место: приходилось считаться с тем, что внутри могут оказаться совсем не дураки.

В любом случае, «сурпрызы» будут обоюдными.

Юноша слабо улыбнулся: вот слово прицепилось. Поднял руки и выстрелил вверх.

Темнота под ногами втянула его в себя.

— Сергей? — тоненькая, стройная девушка посмотрела вглубь уходящего к отсеку регравов коридора, прислушалась. Недовольно поморщилась, постукивая пальцами по ремню.

— Найду — своими руками к стене прибью! — мрачно пообещала она. — И бравых десантников тоже прибью! Шутники нашлись…

В принципе, в какой-то мере все это можно было рассматривать как развлечение — примерно так ей и сказал начальник Центральной станции слежения. В другой день — может, так они и было бы, но сегодня ее настроение менее всего подходило, чтобы адекватно воспринимать такие «шутки».

Чувства Ольги, наверняка, разделял каждый человек, оказавшийся этим днем вдали от главной планеты. Два месяца, пока «Белокурая фея» рыскала по системе, проходила испытания в облаке Оорта, вела учебные бои — все ждали, собственно, этого дня. Когда будет официально введена в действие боевая база третьего поколения, совершеннее даже легендарного «Гетмана Хмельницкого», и вместе с пятью АРК[3] отправится на фронт. АРК тоже были, что называется, новенькие, с иголочки.

Ольга несколько раз видела «Белокурую фею» — и каждый раз не могла налюбоваться на стремительное изящество обводов, вытянутый силуэт, скрытую в каждой линии боевой базы грациозность. В предыдущих поколениях красота кораблей ставилась на одно из последних мест среди задач конструкторов. С точки зрения боевой мощи — корабли получались вне всяких похвал. С точки зрения эстетики — они были похожи на гибрид утюга и… другого утюга, столь же уродливого.

Ей очень хотелось оказаться на «Альфе-1», послушать торжественную речь генерала Саверро, своими глазами посмотреть на парад, передачу флага Конфедерации и нового вымпела боевой базы командору «Белокурой феи». Но расписание дежурств перевело ее надежду в разряд неисполнимых мечтаний: целых три дня, включая и праздничный, ей придется провести на станции слежения, в компании раздосадованных коллег.

Ольга наклонилась, посмотрела в отверстие раскрытого настежь люка. Никого.

Отправления «Белокурой феи» на фронт с нетерпением ожидалось еще по одной причине: десантники. Обычно на Марите проходили подготовку пехотно-десантные части, но теперь к ним прибавились солдаты боевой базы. Плюс на месяц назад развернутую базу перебросили сколько-то сотен человек, а ввести в строй новые полигоны не успели. Командование, скрепя сердце, разрешило отрабатывать маневры проникновения и абордажного боя на свободных объектах. Иными словами, дозволялось устраивать десанты на практически любом объекте в пределах системы. Особо рекомендовалось «проявлять максимальное внимание и осторожность во время учебных боев», но в благоразумие десантников никто не верил.